Горят дрова, потрескивают, вдруг слышу сзади Милка носом шмыгает. Обернулся — нет, ничего, не плачет.

— Давай, — говорю, — Мил, в морской бой поиграем.

А она мне:

— Рубашку-то как извозил, сними — постираю.

И правда, всю я её сажей измазал. Снял я рубашку, взяла её сестра и пошла стирать. Воды нагрела, по-настоящему, с мылом стала стирать. А сажа плохо отмывается. Трёт, трёт Милка.

— Принести ещё воды? — спрашиваю.

— Принеси.

Взял я ведра, принёс воды (тяжело с непривычки показалось). Достирала Милка рубашку, повесила её на верёвку. А мамы всё нет.

— Ну, так будем в морской бой играть?

— Знаешь, — отвечает Милка, — давай лучше пол помоем. Мама каждый день протирает его, а сейчас смотри, сколько пыли скопилось.

— Да ну, — говорю, — пол ещё…

— Как хочешь, — говорит Милка, — я тогда сама.

И стала пол мыть. Взяла ведро с водой, ушла в комнату. Я сижу, слушаю. А в квартире тихо-тихо, только и слышно, как Милка тряпкой шлёпает да что-то ещё кап… Потом опять — кап… Смотрю, а это с рубашки капает: плохо её Милка отжала, сил-то у неё мало. Взял я другую тряпку и стал кухню мыть.

Только начал мыть — звонок. Кинулся я к дверям. А там Коська стоит.

— Ты что, — спрашивает, — заболел?

— А что?

— Да не видно тебя что-то.

— А, — говорю, — некогда.

— Чем это ты занимаешься — некогда?

— Дела.

— Какие дела? — так спрашивает, будто я бездельник какой.

— Пол, — говорю, — мою.

— Пол? Чего это ты?

— Может, ты за меня мыть будешь? — спрашиваю.

— А мать где?

— Нету её, в совхоз уехала.

— А-а, — говорит Коська. — А Милка?

— И Милка моет. Думаешь, одному легко? Попробуй вот, помой, тогда узнаешь.

Ушёл Коська.

Вымыли мы пол и пошли во двор, маму встречать. Сидим на лавочке, разговариваем, маму ждём. А её всё нет. Тут дождь пошёл.

— Пойдём, — говорит Милка. — А то как бы нам не проспать. Я завтра одолжу денег, и телеграмму пошлём.

— Лучше, Мил, поедем сами.

— Может, и поедем.

Только мы в дом вошли, разделись, слышим — дверь открывается. Мама приехала. Ну и обрадовались мы!

— Мам, ты чего так долго? А как папа? — прямо кричим оба.

А мама улыбается:

— Да всё хорошо, папа здоров, на каникулы звал. А задержалась — на поезд опоздала.

— Мам, — говорю, — ты только ноги хорошенько вытирай, мы пол помыли.

Мама посмотрела вокруг и удивилась:

— Помыли? Где? Здесь, что ли?

— И здесь, и в комнате.

— А-а, ну тогда я ещё раз ноги вытру, — говорит мама. — А как вы тут жили без меня? Не голодали?

— Нет, Милка кашу варила.

— Молодцы. А блинов со сметаной хотите?

— Хотим. Ты, мама, пеки, — говорит Милка, — а я пока к Наташе сбегаю, книжку отнесу.

— Тогда и я к Коське схожу, — говорю.

Утром проснулся я, посмотрел на часы — семь уже. Хотел вставать, Милку будить, да вспомнил, что мама приехала, и опять заснул. Потом слышу — будит меня мама, будит, никак не разбудит. Так спать хочется. Встал наконец, а на столе и пирожки, и чего только нет!

— Ешьте как следует, — говорит мама, — поправляйтесь. — А сама за водой пошла.

А мне есть ни капельки не хочется. Выпил я одного чаю и хотел бежать в школу. Милка тут как тут.

— Ты почему ничего не ел?

— Тебя забыл спросить.

Кажется, что особенного сказал? А она как щипнёт меня! И скорее вон из комнаты. Я не стал догонять, просто взял её портфель и на какую-то тетрадь чернилами брызнул. Будет знать теперь как щипаться!

Прихожу я в класс — у нас первый урок по русскому, — достаю тетрадь… батюшки! Будто тараканы по странице разбежались. Это я, выходит, сгоряча в свой собственный портфель залез, свою собственную тетрадь испортил! А я-то вчера старался писать… Чуть я тут не заревел, честное слово. Ну, думаю, погоди, Милочка, погоди, вот приду из школы…

А всё-таки интересно знать, почему мы никак не можем в мире жить?

Фантазёры

Лёша, или Лёсик, как зовёт его мама, совсем не врунишка. Но почему-то часто с ним случалось такое, чего с другими не случалось: он видел и слышал то, чего не видели и не слышали другие.

Вот, например, ходили всем классом на экскурсию в парк. Все бегали, играли, собирали кленовые ветки с красными листьями. И Лёсик бегал, играл, собирал ветки. А потом кто-то увидел на ёлке белку.

Прибежали ребята и стали смотреть на неё. Она совсем не боялась ребят — наверное, была ручная. Блестящими, как бусинки, глазами она смотрела на них, и мордочка у неё была похожа на мышиную.

Кто-то бросил шишку. Белка юркнула, махнула огненным хвостом и… Лёсик ясно увидел, как вспыхнула ветка.

— Ой, — закричал Лёсик, — горит!

— Где горит? — испугалась учительница.

— Ёлка, — сказал Лёсик и сам увидел, что ёлка не горит. Стоит себе зелёная как ни в чём не бывало. Но ведь она же только что горела!

Ребята засмеялись, закричали:

— Ну и выдумщик этот Лёшка!

— Перестаньте, — сказала учительница и внимательно посмотрела на Лёсика, — тебе показалось.

Лёсик не стал спорить, побежал с ребятами дальше.

Потом он лежал на земле, просунув голову в травяные дебри. Чего он только там не увидел!

Какой-то большущий жук тащил муравья… Такой большой — такого маленького!

Лёсик отнял муравья, посадил на дорожку — ползи. А жука настегал травинкой: «Не обижай маленьких!»

Заглянул в колокольчик, увидел жёлтенький язычок. Ого, да он звонить должен! Осторожно потряс стебелёк, и колокольчик едва слышно прозвенел:

«Ди-ли-ди-динь!»

И ещё в траве была какая-то подземная страна: Лёсик видел маленькие норки. Такие маленькие, что только муха могла бы туда пролезть. Ему очень хотелось посмотреть, кто живёт в этих норках. Но не ломать же для этого чужие жилища. Кто-то строил, старался.

Как-то Лёсик возвращался из магазина домой.

На чужом крыльце он увидел кошку. Она была вся белая, а голова — чёрная.

— Кис-кис, — позвал он.

Кошка сощурила глаза и отвернулась. Лёсик не обиделся, но ему захотелось, чтоб кошка не отворачивалась: он же не сделал ей ничего плохого.

Он подошёл поближе и сказал:

— Мя-ау!

Кошка вытянула шею, тоже вдруг мяукнула и подошла к Лёсику. Лёсик страшно обрадовался. Он понял, что нечаянно сказал на кошачьем языке «иди сюда».

На другом крыльце тоже сидела кошка, — видимо, солнце выманило их всех на улицу. Мальчик решил проверить на этой кошке, не ошибся ли он. Но и эта кошка послушалась и побежала за ним.

…Отворила дверь мама. Отворила и ахнула: на площадке стоял её сын — потный, раскрасневшийся, и с ним были, наверное, все кошки города.

— Что это? — закричала мама.

Лёсик, торопясь, стал рассказывать, как он нечаянно научился говорить по-кошачьи и как все кошки понимали его…

Мама вдруг рассмеялась:

— Да у тебя колбаса. Они за колбасой бежали.

Лёсик только тогда вспомнил, что он нёс из магазина колбасу. Ему стало грустно, и он сам помог маме прогнать нахальных кошек.